Alexei пишет: Называть прямо здесь или есть где-то сайт, на котором задают этот вопрос?

Думаю, здесь!
Что далеко ходить...

Метемпсихоза

Себе в день рождения

Несметность тел и неизменность душ.
Когда б могла я верить в эту чушь,
я б захотела быть не мотыльком,
не птицею, не рыбой, не цветком,
не горною вершиной, не звездой,
а женщиной. Причем, не молодой,
а между тридцатью и сорока:
не больше и не меньше. На века.


* * *
Что есть стихи?
===Цель или средство?
Искусство выше или жизнь?
Талант правее или сердце,
и кто — нормальный или шиз?
Растут баллады из навоза?
Поэту писан ли закон?
Где прошлогодний снег?
===А розы?
В раю или в аду Вийон?..

Инна Кабыш. Мама мыла раму

* * *
Надо писать
О том, чего больше не будет,
Надо спасать
То, что другой позабудет.

Маленький миг,
Незаметный
для мира большого, —
Все, даже крик,
Там, где надо бы тихое слово.

Липы и вязы,
Кажется, полнятся слухом
О том, что рассказы
Напишут о них одним духом.

Тропка аллей,
Кажется, исподволь знает:
Вспомнят о ней,
Когда и сугробы растают.
1970

Владимир Соколов

P. S.
Надо спасать книги, которых почти не осталось в библиотеках.
Надо спасать их, осиротевших, запертых в удаленных хранилищах, уходящих вслед за авторами в небытие...

«КУРСК»*

А родина, как водится, одна,
а у нее нас много, слишком много...
И если на нее взглянуть со дна,
то до нее нам дальше, чем до Бога.

И нет нас там, где ищете вы нас:
в гробу железном нас искать нелепо,
последний в жизни выполнив приказ,
всем экипажем поднялись мы в небо.

...Такая смерть — что не собрать костей,
такая жизнь — где ничего не светит...
Россия, береги своих детей,
не то одна останешься на свете.

Не реки впадают в море —
в море впадает горе:
никогда его на карте не убавится...
Нынче самое большое море —
Баренцево.


Инна Кабыш. Мама мыла раму с.39

* «Курск» -- российский атомный подводный ракетоносный крейсер проекта 949А.
Подлодка затонула 12 августа 2000 г. в Баренцевом море.
Катастрофа оборвала жизнь всем 118 членам экипажа.
В результате операции подъема атомной подлодки "Курск" к 20 марта 2002 г.
обнаружены и опознаны тела 115 погибших подводников.
Тела двух матросов (Дмитрия Коткова и Ивана Нефедк(н)ова
и главного специалиста "Дагдизеля" Мамеда Гаджиева обнаружить не удалось...

* * *
Спасибо, музыка, за то,
Что ты меня не оставляешь,
Что ты лица не закрываешь,
Себя не прячешь ни за что.

Спасибо, музыка, за то,
Что ты единственное чудо,
Что ты душа, а не причуда,
Что для кого-то ты ничто.

Спасибо, музыка, за то,
Чего и умным не подделать,
За то спасибо, что никто
Не знает, что с тобой поделать.
1957

* * *
Пластинка должна быть хрипящей,
Заигранной…
Должен быть сад,
В акациях так шелестящий,

Как лет восемнадцать назад.
Должны быть большие сирени —
Султаны, туманы, дымки.
Со станции из-за деревьев

Должны доноситься гудки.
И чья-то настольная книга
Должна трепетать на земле,
Как будто в предчувствии мига,
Что все это канет во мгле.
1967

* * *
Гербарий сырых тротуаров,
Легчайшие в мире шаги.
Как самый цветной из пожаров —
Волненье листочной пурги.

Березы, акации, клены
Даруют листы, как цветы,
Душе молодой и влюбленной,
Такой же красивой, как ты.

В сплетенье кругов, и полосок,
И звезд, рыжеватых на цвет,
Весенний летит отголосок:
«Ты любишь меня или нет?»

И, не дожидаясь ответа,
Под ветром большой синевы
Твой зонтик лимонного цвета
Уносится в вихре листвы.
1973

* * *
Люди, обделенные любовью,
Даже и не знаю почему,
Больше всех мечтают
к изголовью,
Красота, прижаться твоему.

Молчуны. Других перебивая,
Не умеют жарко говорить.
В них душа растет, не убывая,
Как цветы, что некому дарить.
1972

Владимир Соколов (1928--1997)

Это вечное стихотворенье...

Полыхает низко
Киноварь заката.
Не люби, связистка,
Нашего комбата.

Полюбить такого
Было б в самый раз,
Да в атаку снова
Бросят утром нас.

Пуля зла до визга,
Сердце без наката.
Не люби, связистка,
Нашего комбата.

А к тому ж заране
Ты должна учесть,
Что жена в Казани
У комбата есть.

Не убьют - поминки
Справишь по любви:
Он вернется к жинке,
Сколько ни зови.

А погибнет близкий -
Тяжела утрата...
Не люби, связистка,
Нашего комбата.

Яков Козловский

***
В троллейбусе однажды, хоть не тесно
(о грозный миг, я всё же встречусь с ним!),
Мне девушка своё уступит место.
Я сяду, чтоб не выглядеть смешным.

Болезни не боюсь и жизни утлой.
Но мне всё чаще снится в страшном сне
Та девушка, весёлая, как утро,
Вдруг место уступающая мне.

Вадим Сикорский

* * *
Декорации одни и те же —
океаны, горы, лес, поля.
Узкою границей побережий
от воды отделена земля.

Мир — чертеж, не обведенный тушью,
света с тенью вечная игра.
Тихою границей равнодушья
зло отмежевалось от добра.

Как легко от жизни отстраниться,
ни в какие не уйдя края.
Даже паутинной нет границы,
отделившей смерть от бытия.

Вадим Сикорский (1922—2012)

* * *
Рябины куст. Размытые строенья.
Столбы пустого воздуха стоят.
Как высоки воздушные деревья!
Земли не достигает листопад.

И слышно, как на землю оседает
Туман — за полосою полоса.
Тень спутника скользит — полусквозная
И сизая по сизые глаза.

И горечь ягод и скупого слова
Пронзительная горечь — глубока.
От одного мгновенья до другого
Порожние проходят облака.
1970

Юрий Кузнецов. Русский узел

День поэзии 1956—1981. Избранное




Составители отобрали стихи, опубликованные в ДП в течение четверти века.
Незаметно наступил новый век...
"Возраст книги" -- 35 лет -- много или мало?
56-й -- слабая "оттепель", 81-й -- закат "развитого соц-ма".
Именно в последние тридцать пять лет наш, казалось бы, незыблемый мир неожиданно и неузнаваемо изменился.
Некогда соотечественники, жившие под лозунгом "дружба народов", мы давно стали гражданами соседних государств.
Остались книги, музыка, кинофильмы -- они по-прежнему связывают нас, родившихся и в Союзе, и на постсоветской территории.

Этот сборник в некотором смысле "исторический" факт -- стихи русских поэтов, дорога жизни которых прошла через 20-й век.
Поэты разных судеб, миропонимания и эстетических взглядов, разной степени дарования и известности.
Их имена -- история русской советской поэзии.
Каким было "лицо" официальной поэзии тех десятилетий -- судить современному читателю.

Отныне книга в библиотеке! Отзвук ушедшей эпохи.
С благодарностью за труд -- доброй драконовской душе!
Так что, дамы и господа, Ваши "спасибо" -- на его счёт (можно и на банковский ).

* * *
В рабочем гвалте, за столом,
В ночном ли поезде гремящем —
Резонно судят о былом
И сдержанно — о настоящем.

И скован этот, скован тот
Одним условием суровым:
Давая мыслям вольный ход,
Не выдай их поспешным словом.

Свободный от былого, ты
У настоящего во власти.
Пойми ж без лишней суеты,
Что время — три единых части:

Воспоминание — одна,
Другая — жизни плоть и вещность;
Отдай же третьей все сполна,
Ведь третья — будущее — вечность.
1968

* * *
Гляжу в ночи на то, что прожил.
Была весна. И был разлив.
С годами сердце стало строже,
Себя ревниво сохранив.

И, верное своей природе,
Оно не чуждо дню весны,
Но в нем теперь не половодье,
А просветленность глубины.
1963

* * *
Листа несорванного дрожь,
И забытье травинок тощих,
И надо всем еще не дождь,
А еле слышный мелкий дождик.

Набухнут капли на листе,
И вот, почувствовав их тяжесть,
Рожденный там, на высоте,
Он замертво на землю ляжет.

Но все произойдет не вдруг:
Еще — от трепета до тленья —
Он совершит прощальный крут
Замедленно — как в удивленье.

А дождик с четырех сторон
Уже облег и лес, и поле
Так мягко, словно хочет он,
Чтоб неизбежное — без боли.
1971

Алексей Прасолов (1930—1972)

* * *
Огонь — отец,
А дым есть сын.
Мысль есть огонь,
А слово — дым,
Отец еще не появился,
А сын уже зашевелился.

Юрий Кузнецов

Чуткость кота

А у кота у моего - как будто рация!
Вот он прислушивается...Усы во лбу - локаторы.
И уж видны ему вдали, где спит акация,
Жуки-лазутчики и мухи-провокаторы!

Вот так оказия! Теперь оказывается,
Что он отслушивает (как вулканов кратеры!)
Цветки тишайшие! Что даже крапины
На них - грубят ему когда он с ними связывается.

Он по-охотничьи ступает...Он принюхивается,
А из травы ему клопы лесные — на-ко-ся!
И морщась, он себе скроит старухино лицо
От оскорбительно НЕПРАВИЛЬНОГО запаха!

Он, как фактуру, видит вещи, в чём-то МНИМЫЕ.
В тиши ночей - со стороны - он видит сны мои.

Новелла Матвеева. Кассета снов с.224

Первая песня принца

Плывет в океане судно.
Плывет много дней...
Подружку найти нетрудно,
Невесту — куда трудней!

Покуда неизвестную,
Но ту, что всех милей,
Ищу себе невесту я
Из рода королей.

Плывет в океане судно —
Тысячу дней...
Невесту найти нетрудно,
Принцессу — куда трудней!

Я дал ей три работы,
Три дела — ей одной:
Принцессой быть,
Невестой быть
И встретиться со мной!

Идет в океане судно
Много, много дней...
1972—73

Новелла Матвеева.
К радиопостановке сказки Андерсена "Принцесса на горошине"

23 сентября -- День памяти Павла Когана...

* * *

Тебе опять совсем не надо
Ни слов, ни дружбы. Ты одна.
Шесть сотен вёрст до Ленинграда
Заснежены, как тишина.

А я пишу стихи, которым
Увидеть свет не суждено.
И бьют косым крылом просторы
В моё обычное окно.

И, чуть прищурившись, я слышу,
Как каплет с крыш. Я слышу, как,
Шурша, как шёлк, спешат по крышам
Старинной выковки века,

Как на распахнутом рассвете
Ты слёзы вытерла с лица.
Так мир устроен — дым и ветер,
Размах и ясность до конца.

<1937>

Павел Коган (4 июля 1918 — 23 сентября 1942)

Послание детям

На стариков мы часто злимся
И понапрасну обижаем их.
А, понимаем лишь, когда простимся,
Когда они оставят нас одних.
Ну что скрывать -- порой они несносны,
И что-то нам пытаясь доказать,
Подчас дерзки, и стойкие, как сосны,
То вдруг, наивны -- хочется рыдать.
На стариков мы очень часто злимся,
Я сам срывался, и потом не раз,
Себя корил и искренне стыдился
Под взглядом всепрощающих нас глаз.
Мы все когда-то станем стариками,
И нас не будут часто понимать...
Но это будет, а пока что с нами
Есть, к счастью, те, кого нельзя ругать.
Кого должны беречь мы от волнений,
Кого ни в чем не вправе укорять,
И дай им Бог побольше тех мгновений,
Что будут жизнь им только удлинять.
Они уйдут... Не понятые нами,
Скрывая одиночество свое,
С дрожащими от горести губами,
Готовые прощать нам в жизни все.
Они уйдут с надеждой потаенной,
Что их окликнут хоть в последний миг.
Они уйдут... И судеб опаленных
Еще так долго будет виден лик.
Они уйдут... А мы, в пренебреженьи,
Уход их, не заметив, будем жить.
Не думая о страшном упущеньи --
О нашей не способности ЛЮБИТЬ!
Они уйдут... Не пряча беззащитность,
Не пряча душу, сердце и тепло,
Не понимая нашу агрессивность,
И не виня ничто и никого.

Илья Евтеев

Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося в ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

Дана Сидерос

* * *
Если б я родилась, скажем, в благообразной Германии,
Там, где всё аккуратно – коровы, дома, лопухи,
То любила бы пиво, копила бы деньги и знания,
Уважала законы и вряд ли писала стихи.
Если б я родилась в легкомысленно-женственной Франции,
Там, где так хороши и любовь, и вино, и духи,
То изящно флиртуя, я век не сходила б с дистанции –
Заводила романы и вряд ли писала стихи.
Если б я родилась в золотистой, певучей Италии,
Там, где небо смеётся, а солнце – сжигает грехи,
Там, где зреют лимоны, растёт виноград и так далее,
Я бы пела, как птичка, но вряд ли писала стихи.
Но живу я в России, с глазуньей дар Божий не путаю,
Чтоб в ночи не замёрзнуть, полешки последние жгу,
И люблю непонятно за что эту горькую, лютую,
Неуютную жизнь. И стихи не писать – не могу.

* * *
Господа! Я – русский! Какой восторг!
А. В. Суворов.

Из всех щелей ползут неудержимо,
приличны и подтянуты на вид,
начальники Всеобщего Режима
и каждый – полу-мент, полу-бандит.
А мы,
такие скромные герои,
блюдущие свой скромный интерес,
в кармане – шиш,
да сам карман – с дырою…
и коль прижмут,
друг друга каждый съест.
Да, хуже – доходягою на зоне,
в штрафбате с неискупленной виной,
а всё ж подлей –
на крашеном газоне
с улыбкою и зябнущей спиной.
День завтрашний,
сегодняшний,
вчерашний –
В кювет не спрыгнуть, не свернуть с пути.
Ах, господа, мы – русские.
Как страшно!
Какая бездна, Господи прости!

* * *
Петербургские ангелы... Их остаётся так мало,
Онемевшие пальцы до боли сжимают кресты.
Петербургские ангелы смотрят светло и устало
На плывущие вдаль острова и дома, и мосты.
Петербургские ангелы... Им с каждым годом труднее
В наступающей мгле свой возлюбленный город беречь.
Всё пронзительней ветер, всё жестче и всё холоднее,
Всё печальнее очерк опущенных ангельских плеч.
И лишь ночью, когда спящий город ушедшему внемлет
И дворцовые залы шагов императора ждут,
Петербургские ангелы спускаются с неба на землю
И, сложив свои крылья, проходными дворами идут.

Екатерина Полянская

Захоронение в Кремлевской стене

Когда шумит поток краснознаменный,
Рыдай и плачь, о Русская земля!
Смотри: идет проклятьем заклейменный,
Последний, поименный штурм Кремля.

Нашел кирпич почетную замену,
Которую потомство не простит.
Ячейки с прахом прогрызают стену —
Она на них едва ли устоит.

1988

Юрий Кузнецов . До последнего дыхания . с. 246

* * *
Время порою теряет с пространством связь,
Чуть замедляясь в полуночном повороте,
Не узнавая ритма шагов, давясь
Корками эха в щербатых ртах подворотен.

Звёзды ныряют в шапки вороньих гнёзд,
Скручивают ветвей оголённые нервы.
Яростно вцепившись в собственный хвост,
Час последний вклинивается в первый.

И в темноту, бездонную между крыш,
Вслушиваясь чутко и напряжённо,
Кошка Свободы подстерегает мышь,
Снующую у самых ног Аполлона.

* * *
Нищенской горькой злобы
Свистнет над ухом плеть.
Выжить!
Но только чтобы
Сердцем не обмелеть.

Ты, чьё время всё ближе,
Муку мою прими —
Выжить,
Позволь нам выжить
И — остаться людьми.

Екатерина Полянская

* * *

Это в Токио с неба летят лепестки хризантемы,
а у нас, словно розга, сечёт ледяная лузга:
это наша зима, это вечная русская тема,
это русская смерть, до которой четыре шага.

Это в парках дубы, толстомясые, как баобабы,
ибо снег — это мёрзлое мясо на русских костях.
Это в каждом дворе задубелые снежные бабы,
что пасут мелюзгу да мужей-недоумков костят.

Это все мы, погрязшие в русском быту, словно в блуде,
ибо: кто всех сильнее на свете? Не мучайтесь! Быт.
И спешат по бульварам обычные снежные люди:
кто в детсад, кто в госстрах, кто в бессмертье,
а кто в Массолит.

Это органы зренья и духа залеплены ватой:
продираем глаза, прорубаем в отчизну окно.
Только как разобраться, кто самый из нас виноватый,
если белая наша Россия — сплошное пятно.

Инна Кабыш. Невеста без места. С.32-32

В. Соснора
1
Пишу (не пишется) октавы.
Как знать (не знается) — о кто вы?
Вы обморок моей отравы,
мои века, мои оковы.
Так бьются варвары о травы,
захлебываются от крови…
Оправдываюсь, — глупость уст…
И неминуемая грусть.
2
Что женщина, — на «ты», на «вы» ли?
Отмщенье чувств, сочувствий кладезь?
Мы пали пулями навылет.
Теперь ласкать нам или клясться?
Невы террасы и немые
холсты «Летучего Голландца».
Спиральки буквиц в лампах лир…
И неминуемый не мир.
3
Ум наших мук, твоих, товарищ
невеста, баловница блуда,
в терновой (мармелад!) тиаре,
вы — баба (нет, мужичка!) бунта,
вы с кем попало так, как будто…
Оправдываюсь, — святость уз…
И неминуемый союз.
4
Я — тоже. Та же ветвь варяга.
Блядей бурлак, блюститель бара.
Я может быть для вас валялся
на лестницах или на бабах.
Но распят я. А вы — Варавва.
Жрать хлеб и соль и не до бала.
Билетики любви без мест.
И неминуемая месть.
5
Но вместе, милая, молиться —
не получается. Мириться —
на получас? Не май манится.
Что в мести — моль или мокрица?
Вне времени нам время мнится.
И вне мечты, вне пульса нерв…
И неминуемая немь.
6
Объятья уст — сироп Карузо,
самцов телес и самок теста, —
и вылетают карапузы,
досрочно кончив курсы детства,
ордою бабочек-капустниц
на огороды людоедства.
Ни жалоб! Цепью! — и не смей!..
И неминуемость семей.
7
Мы однотелы, однооки,
мы односерды в сем пространстве.
Да, отдались. Да, одиноки.
Да, одинаковы. Про страсти
распространяться? О, давно к ним
есть интерес — псов постоянство,
и лай любви, и распри, но
вот неминуемая ночь.
8
И Петербург, дворцы, каналы,
и в плеске пьяниц (ты — на после!)
как без тебя! — как бред! — как мало!
И ужас у меня — как пользы
как ни в октавах, ни в карманах
медяшками звучащих рифм…
И неминуемый не Рим.
9
Я сам Аттила. Ты, благиня,
несовместимость нас? — не знаю…
И зло в ползло, и гимн в полгимна,
и всё вне нас, и все не с нами,
и мы вне всех… Беги, богиня!
Ты — тело, я — сову на знамя…
Я сам бегу, рифмуя бой…
И неминуемая боль.
10
Боец монаший! — мешанина —
пляс — табор, аскетизма трепет,
целую пишущей машинки
кружочки клавиш в День Творенья…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .

• Посредине мира

Я человек, я посредине мира,
За мною мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост --
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост.

Я Нестор, летописец мезозоя,
Времен грядущих я Иеремия.
Держа в руках часы и календарь,
Я в будущее втянут, как Россия,
И прошлое кляну, как нищий царь.

Я больше мертвецов о смерти знаю,
Я из живого самое живое.
И -- боже мой! -- какой-то мотылек,
Как девочка, смеется надо мною,
Как золотого шелка лоскуток.
.

* * *
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт, как стекло.
Только этого мало.


Арсений Тарковский

Арсений Тарковский
(1907—1989)

Из книги Судьба моя сгорела между строк


«Я был один. Только осень осталась…»

Я был один. Только осень осталась.
Таяла прожелть листвы за окном.
Сколько в стекле голубом отражалось
Шороха осени в доме моем.

Как шелестела за книжною полкой,
За штукатуркой мышиной стены,
И ускользала холодной иголкой
Из онемелой руки тишины.

Только — когда я глаза закрываю,
Милая тихо приходит ко мне,
Низкие ветви рукой задевая
И неспокойно вздыхая во сне.

Или — я в комнате узкой не в праве
Слышать, что листья шуршат за окном
И рассыпается розовый гравий
Под осторожным ее каблуком.

Вот — я в сентябрьском тревожном покое,
Все позабыв, ничего не тая,
Слышу — и не понимаю, — на что ей
Темная нежность и память моя?
1929

«Река Сугаклея уходит в камыш…»

Река Сугаклея уходит в камыш,
Бумажный кораблик плывет по реке,
Ребенок стоит на песке золотом,
В руках его яблоко и стрекоза.
Покрытое радужной сеткой крыло
Звенит, и бумажный корабль на волнах
Качается, ветер в песке шелестит,
И все навсегда остается таким...

А где стрекоза? Улетела. А где
Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла.
1933 — 1969



«Порой по улице бредешь…»

Порой по улице бредешь —
Нахлынет вдруг невесть откуда
И по спине пройдет, как дрожь,
Бессмысленная жажда чуда.

Не то чтоб встал кентавр какой
У магазина под часами,
Не то чтоб на Серпуховской
Открылось море с парусами,

Не то чтоб захотеть — и ввысь
Кометой взвиться над Москвою,
Иль хоть по улице пройтись
На полвершка над мостовою.

Когда комета не взвилась,
И это назовешь удачей.
Жаль: у пространств иная связь,
И времена живут иначе.

На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.
На том и держится поэт,
Что эта жажда ниоткуда.

Она ждала тебя сто лет,
Под фонарем изнемогая...
Ты ею дорожи, поэт,
Она — твоя Серпуховская,

Твой город, и твоя земля,
И невзлетевшая комета,
И даже парус корабля,
Сто лет, как сгинувший со света.

Затем и на земле живем,
Работаем и узнаем,
Друг друга по ее приметам,
Что ей придется стать стихом,
Когда и ты рожден поэтом.
1946

«Мне стыдно руки жать льстецам…»

Мне стыдно руки жать льстецам,
Лжецам, ворам и подлецам,
Прощаясь, улыбаться им
И их любовницам дрянным,
В глаза бескровные смотреть
И слышать, как взывает медь,
Как нарастает за окном
Далекий марш, военный гром
И штык проходит за штыком.

Уйдем отсюда навсегда.
Там — тишина, и поезда,
Мосты, и башни, и трава,
И глаз дневная синева.
Река — и эхо гулких гор,
И пуля звонкая в упор.
1938

«Мало ли на свете…»

Мало ли на свете
Мне давно чужого, —
Не пред всем в ответе
Музыка и слово.

А напев случайный,
А стихи — на что мне?
Жить без глупой тайны
Легче и бездомней.

И какая малость
От нее осталась, —
Разве только жалость,
Чтобы сердце сжалось,

Да еще привычка
Говорить с собою,
Спор да перекличка
Памяти с судьбою,

Сладкое до боли
Головокруженье,
В омут чуждой воли
Душное паденье.
1947

«Мой город в ранах, от которых можно…»

Мой город в ранах, от которых можно
Смежить в полете крылья и упасть,
Почувствовав, насколько непреложна
Видений ранних женственная власть.

Не странно ли, что ты, мой ангел падший,
Хранитель нежный, искуситель мой,
Передо мной стоишь, как брат мой младший,
Без серебристых крыльев за спиной,

Вдали от тополей пирамидальных,
Не за моим, а за чужим окном,
Под пеленой дождей твоих прощальных,
Стоишь и просишь, но о чем? о чем?
1955

«Позднее наследство…»

Позднее наследство,
Призрак, звук пустой,
Ложный слепок детства,
Бедный город мой.

Тяготит мне плечи
Бремя стольких лет.
Смысла в этой встрече
На поверку нет.

Здесь теперь другое
Небо за окном —
Дымно-голубое,
С белым голубком.

Резко, слишком резко,
Издали видна,
Рдеет занавеска
В прорези окна,

И, не узнавая,
Смотрит мне вослед
Маска восковая
Стародавних лет.
1955

«Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был…»

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.

Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.

Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,

И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,

В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя — на него.

Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,

Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, все без меня и вы все без меня!

Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,

Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,

Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.

Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.

А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
1957

«...И то, что прежде нам казалось нами…»

...И то, что прежде нам казалось нами,
Идет по кругу
Спокойно, отчужденно, вне сравнений
И нас уже в себе не заключает.
(«Дерево Жанны», 1959.)

«Меркнет зрение — сила моя…»

Меркнет зрение — сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданьи тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждет: свершится волшебство.

Метели завладели им,
похожие на сновиденье.
В соборах трепет свеч и пенье,
и ладана сребристый дым.

Михаил Лермонтов

***
Мы в детстве были
много откровенней:
— Что у тебя на завтрак?
— Ничего.
— А у меня хлеб с маслом
и вареньем.
Возьми немного хлеба моего...
Года прошли, и мы иными стали.
Теперь никто не спросит никого:
— Что у тебя на сердце?
Уж не тьма ли?
Возьми немного света моего...

Алексей Решетов

......В. С. Высоцкому.......

Быть собою искусство,
А ну-ка попробуй суметь.
Не утешишься тем,
Что живёшь, у других одолжив.
Если в чувство
Приводит не больше, не меньше чем смерть,
Без проблем --
Умереть может тот, кто был всё-таки жив.

Если век на закат,
Если, правда в накат --
Отгреши, но скажи -
Невпопад -- в камнепад
У межи у черты,
Чтобы помнили все! --
Всех прекрасней цветы
На ничьей полосе.

Уговоров не надо,
Себя не обманешь вовек.
Не составишь букет,
Нащипав от остывших венков.
Приговор и награда --
Поэт всё же был человек --
Поминальный банкет
Соберёт самых лучших врагов.
Пусть прольётся елей,
Пусть друзья промолчат --
Кто верней, кто подлей
Нет нужды назначать.
А цветы принесут
На последний приют...
В этом соль, в этом суть --
Твои песни поют.
Через боль, через муть
Где тут соль? В чём тут суть?
Твои песни -- поют!

Агарков Вадим

* * *
Не надо слов. Их много здесь говорено —
Всё перебрали, оценили здесь.
Ведь жизнь останется навеки неповторенной,
Короткой,
как оборванная песнь.
1938
Николай Майоров. Мы были высоки, русоволосы... , с.101

* * *

С чьей жизыыо
жизнь свою соизмерять?
Любая жизнь, наверно, что-то стоит...
Здесь каждый любит ближнего ругать
Для своего лишь теплого покоя.
1938

Там же, с.124

* * *

Отзовись,
Я прошу тебя,
Детство!
Крик разбился.
Пропал. Не помог.
Чем сильнее
Пытаюсь вглядеться,
Тем чернильнее
Заливь дорог.
Что ты ищешь там,
Память,
Незряче?
Подскажи ты ей,
Сердце,
Скажи,
Не найти —
Это вовсе не значит
Сочинить себе
Новую жизнь.
Сколько было
Испито и спето
С сумасшедшей
Судьбою на спор!
Сколько было огня —
Столько света,
Что душа,
Как ожог,
До сих пор.

* * *

Запеть бы мне,
Да голос тих.
Едва подумаю о добром,
Бьёт сердце изнутри по рёбрам,
И бред слетает с губ моих.
И явь мне шепчет:
Не трави
Живых! Пой в пустошь на причале.
Вся наша слава на крови —
Идейный полигон печали.
Не примирив народ и власть,
Служивых со сторожевыми
Дано нам
Вечно мёртвых клясть
И лебезить перед живыми.

* * *

Я знаю,
Чего мне не надо:
Чтоб вновь закляла чума
Партийно-копытного стада,
Врываясь в сердца
И в дома,
Чтоб разумом
Правили страсти,
Погосты плодя без гробов,
Шизоидов,
Рвущихся к власти,
Младенцев с глазами рабов.

Вечерняя свеча

За мной — стена. Передо мной — стена.
Душа от скверны освобождена.
От зависти,
Неправых слов сплеча.
Так много мы вокруг не замечали!
Теперь их нет.
Остался ровный свет —
Горит судьбы вечерняя свеча.
Глядят во пламя
Два зрачка печали.
И голова моя от дум седа,
От светлых дум...
Судьбу свою итожа,
Я счастлив тем,
Что выпало мне всё же
Покаяться
До Страшного суда.

Лира

Свободная лира,
Буди, будоражь, не разбейся.
Не время. Повсюду
Казёнщина, чванство и спесь.
У каждого века
Свой голос, свой лик, своя песня,
И в каждом грядущем
Свои невозможности есть.
Отцы — атеисты.
А деды молились иконе
И царскую дули,
И пели вовсю в кабаках.
У нас преимущество:
Недругу лиха не помни!
Автографы века стального
На наших боках.
Плачь, узница-лира,
О Родине
Павшей и падшей,
О вольных-невольных,
Что жили, цепями звеня.
Гори,
Моя лира степная,
На совести нашей,
Ты искрою Будешь светить
После Судного дня.

Михаил Сопин. Спелый дождь. Поэтическая биография

Чужие тайны

Нередко вздорны и случайны,
А чаще —
Скорбны да горьки,
Теснятся в нас чужие
Тайны,
Как валуны на дне реки.
...Страстей порывы.
Пораженья.
Угрюмость гнева
И обид —
То, что в минуту откровенья
Язык поведать норовит.
...Все сгладят
И залечат годы,
Но остается навсегда
В душе
Сознанье несвободы
От постороннего суда.
. . . . . . . . . .
Одежды осени ветшают.
По крышам дождики гвоздят.
Чужие тайны
То сближают,
То отчуждением грозят.

Людмила Татьяничева. Мне бы только успеть
с. 180.

* * *
Бредешь в лесу, не думая, что вдруг
Ты станешь очевидцем некой тайны,
Но все открыл случайный взгляд вокруг —
Разоблачения всегда случайны.

В сосновой чаще плотный снег лежит, —
Зима в лесу обосновалась прочно,
А рядом склон сухой листвой покрыт, —
Здесь осени участок неурочный.

Шумят ручьи, бегут во все концы,—
Весна, весна! Но в синеве прогретой
Звенят вразлив не только что скворцы —
Малиновка, — уж это ли не лето!

Я видела и слышала сама,
Как в чаще растревоженного бора
Весна и лето, осень и зима
Секретные вели переговоры.

Мария Петровых

Анна Баркова

Русь
Лошадьми татарскими топтана,
И в разбойных приказах пытана,
И петровским калечена опытом,
И петровской дубинкой воспитана.

И пруссаками замуштрована,
И своими кругом обворована.
Тебя всеми крутило теченьями,
Сбило с толку чужими ученьями.

Ты к Европе лицом повернута,
На дыбы над бездною вздернута,
Ошарашена, огорошена,
В ту же самую бездну и сброшена.

И жива ты, живьем живехонька,
И твердишь ты одно: «Тошнехонько!
Чую, кто-то рукою железною
Снова вздернет меня над бездною».
1954
•
Борис Слуцкий

* * *
Запах лжи, почти неуследимый,
сладкой и святой, необходимой,
может быть, спасительной, но лжи,
может быть, пользительной, но лжи,
может быть, и нужной, неизбежной,
может быть, хранящей рубежи
и способствующей росту ржи,
все едино — тошный и кромешный
запах лжи.
_________

Антология самиздата.
Неподцензурная литература в СССР (1950-е — 1980-е).
Том 1. Книга 1. [До 1966 года.]

Максимилиан Волошин

Россия (поэма)
(фрагмент)


5
Все имена сменились на Руси.
(Политика — расклейка этикеток,
Назначенных, чтоб утаить состав),
Но выверты мышления все те же:

И в мире нет истории страшней,
Безумней, чем история России.

1924
_____________

Антология самиздата.
Неподцензурная литература в СССР (1950-е — 1980-е).
Том 1. Книга 1. [До 1966 года.]

* * *

Прохожий, подойди. Лежим в могиле братской.
Нас было четверо, любили мы смеяться,
Цвела тогда сирень, мы были влюблены,
Ходили в школу мы за месяц до войны.
Прохожий, пели мы. Потом запели пули.
Ты знаешь жизнь, в нее мы только заглянули.
Мы жить хотели, но была беда:
Мы отступали и сдавали города.
В то лето было много горя и развалин.
Кукушки коротко в то лето куковали,
Мы в поле залегли, касалась щек трава.
Была пред нами смерть, а позади — Москва.
Есть нечто, вечности оно дороже:
Погибли мы, но ты живешь, прохожий,
Ты смотришь, говоришь, и этот день живой
Стоит, как облако, над розовой Москвой.
1948

Илья Эренбург (1891—1967)

6. «Пора признать — хоть вой, хоть плачь я…»

Пора признать — хоть вой, хоть плачь я,
Но прожил жизнь я по-собачьи,
Не то что плохо, а иначе —
Не так, как люди, или куклы,
Иль Человек с заглавной буквы, —
Таскал не доски, только в доску
Свою дурацкую поноску,
Когда луна бывала злая,
Я подвывал, и даже лаял,
Не потому, что был я зверем,
А потому, что был я верен —
Не конуре, да и не плети,
Не всем богам на белом свете,
Не дракам, не красивым вракам,
Не злым сторожевым собакам,
А только плачу в темном доме
И теплой, как беда, соломе.

10. «Мое уходит поколение…»

Мое уходит поколение,
А те, кто выжил, — что тут ныть, —
Уж не людьми, а просто временем,
Лежалые, уценены.
Исхода нет, есть только выходы,
Одни, хоть им уйти пора,
Куда придется понатыканы,
Пришамкивают «чур-чура»,
Не к спеху им — коль так завéдено,
И старость чем не хороша?
По дворику ступают медленно
И умирают не спеша.
Хоть мне осточертели горести,
Хоть я обмерз и обожжен,
Я с теми, кто по-детски борется,
Кто прет дурацки на рожон,
Кто не забыл, как свищет молодость,
Кто жизнь продрог, а не продрых,
И хоть хлебал, да всё не солоно,
Хоть бит, не вышел из игры.

Илья Эренбург /Из цикла "Старость"/

...высшая верность поэта —
Верность себе самому.
Наум Коржавин, 1944 г.
•
«...нужно понимать, гражданская лирика, которую он создавал
в обществе, где граждан не было, эта гражданская лирика,
которую он формировал, строилась по особым правилам.
Он заключал свои мысли в стихи».
Мариэтта Чудакова

* * *
Не изойти любовью, а любить.
Не наслаждаться жизнью — просто жить.
Я не люблю безмерные слова,
Все выдумки не стоят естества.

Любить нельзя сильнее, чем любить.
А больше жизни — и не может быть.
А смысл безмерных слов, пожалуй, в том,
Чтоб скрыть бессилье в чём-нибудь простом.
1950

* * *
В наши трудные времена
Человеку нужна жена,
Нерушимый уютный дом,
Чтоб от грязи укрыться в нём.
Прочный труд, и зелёный сад,
И детей доверчивый взгляд,
Вера робкая в их пути,
И душа, чтоб в неё уйти.

В наши подлые времена
Человеку совесть нужна,
Мысли те, что в делах ни к чему,
Друг, чтоб их доверять ему.
Чтоб в неделю хоть час один
Быть свободным и молодым.
Солнце, воздух, вода, еда —
Всё, что нужно всем и всегда.

И тогда уже может он
Дожидаться иных времён.
1956

Наше время
Несли мы лжи и бедствий бремя,
Меняли, тешась, миф на миф.
А самый гордый, «Наше Время»,
Был вечен — временность затмив.

Само величие крушенья
Внушало нам сквозь гнёт стыда,
Что пусть не наше поколенье,
Но Наше Время — навсегда.

А Наше Время, как ни странно,
Как просто время — вдруг прошло.
На неизлеченные раны
Забвенье пластырем легло.

Но доверять забвенью рано,
Хоть Наше Время — век иной.
Все неизлеченные раны
Всё так же грозно копят гной.
20 мая 1988

* * *
Дети, выросшие дети,
Рады ль, нет, а мы в родстве.
Как живётся вам на свете —
Хоть в Нью-Йорке, хоть в Москве?

Как вам наше отливалось —
Веры, марши, плеск знамён?
Чем вам юность открывалась
В дни почти конца времён?

И какими вам глазами
Видеть жизнь теперь дано? —
Хоть в Париже, хоть в Казани,
Хоть в Кабуле — всё равно.

Что для веры остаётся Вам?..
Над чем скорбеть уму?..
Как обжить вам удаётся
Мир, сползающий во тьму?
1987

Мужество молчанья

Когда, что нужно, сказано в начале,
А нового пока не написать,
Оно приходит — мужество молчанья,
Велит слова на ветер не бросать.

Мы отдыха не просим, а напротив —
Нам стоит крови каждый перерыв...
И у поэта вечно где-то бродит
Пока что неосознанный мотив.

И если он звучит немного тише,
Не взял за горло и не бросил в дрожь,
Не тронь пера. Ведь если ты напишешь —
Напишешь дрянь, и сам её порвёшь.

Как дразнится бессилием сознанье,
И тяжело смотреть в глаза друзьям...
Нет! Это вправду мужество — молчанье
В те дни, когда ещё сказать нельзя.
1945


Наум Коржавин. На скосе века. Стихи и поэмы

Николай Доризо (1923 — 2011)



* * *
Что ж,
===голод мы изгнали прочь,
В достатке
=========и село и город...
Как завтра
====== сытому
========= помочь,
Чтоб он обрел
======духовный голод?
1976


Упрямство

Упрямым быть не торопись,
Хоть я упрямым и завидую.
Коль дверь закрыта —
========= не ломись,
Ищи
======упрямо
===========дверь
============ открытую.
1976


Дочка

Сколько их на свете одиночек,
В горе поседевших матерей,
Любящих своих нарядных дочек
Всей судьбой несбывшейся своей.

Всей своею женскою бедою,
Той, что невозможно позабыть,
Матери с удачливой судьбою
Дочерей не могут так любить.

Жизнь, она должна быть справедливой,
Пусть когда-то счастьем обошла.
Дочка, дочка,
Будь хоть ты счастливой,
Если мать счастливой не была.

Что от жизни у нее осталось —
Лишь твоя судьба
в ее судьбе,
Будь счастливой.
Это ей под старость,
Может быть, нужнее, чем тебе.
1977


* * *
Да, это, как дамоклов меч,
Что мне когда-нибудь с годами
Придется в землю, в землю лечь,
А я ее топчу ногами.
1974


* * *
Жизнь
===нам не смертью
============ страшна.
А, поверьте,
Жизнь
=== нам страшна
=========ожиданием смерти.
1977


Тост

Все,
что противоположно,
Друг без друга
невозможно:
Если б не было
печали,
Счастья
мы б не замечали,
И,
друзья мои,
поверьте,
Что бы там ни говорили,
Если б не было бы
смерти.
Так бы
жизнь
мы не любили.
Потерял я
сто империй —
Сто надежд,
и тем не менее,
Может быть,
мои потери —
Главное приобретение?!
За тебя я пью,
поэзия,
Как за чувство равновесия.
1967

Николай Доризо. Я сочинил когда-то песню: Стихи, поэмы, песни

22 июня 2018 г.
Сегодня на 93-м году жизни умер Поэт и Гражданин Наум Коржавин .
Доброй памяти!

«Всё будет, а меня не будет…»

* * *

И с миром утвердилась связь.
А. Блок

Всё будет, а меня не будет, —
Через неделю, через год...
Меня не берегите, люди,
Как вас никто не бережёт.

Как вы, и я не выше тлена.
Я не давать тепла не мог,
Как то сожжённое полено.
Угля сожжённого комок.

И счёты мы сведём едва ли.
Я добывал из жизни свет,
Но эту жизнь мне вы давали,
А ничего дороже нет.

И пусть меня вы задушили
За счастье быть живым всегда,
Но вы и сами ведь не жили,
Не знали счастья никогда.
1957

Маленькая жизнь

Одиноко стою на обочине
Убегающей вдаль дороги.
Почему-то идти не хочется,
Почему-то устали ноги.

Тормозить никого не стану,
И смотреть, далеко ли ушел?
И, пожалуй, я здесь останусь,
И, пожалуй, мне хорошо.

Посижу, отдышусь немного,
Ну, а спросят, я так скажу:
"Понимаете, это дорога,
По которой я ухожу..."
2012
proza.ru/2012/05/26/1098


Без окончания

Как легко в этой будничной каше
Потерять путеводную нить,
И чем дольше живёшь и чем старше,
Тем трудней эту нить сохранить.

Как легко в этих ракушках подлых,
Что врастают - не отдерёшь,
В этих глупостях новомодных,
Позабыть, что куда-то плывёшь.

Как легко позабыть, что любили,
Что дружили и верили в то,
Что потом потихоньку позабыли,
Суетливо спеша на метро.

И выкармливая и спасая,
Одевая, уча и даря,
Мы теряем, теряем, теряем,
Пустотой заполняя себя.
2014
proza.ru/2014/10/23/694

/Псевдоним автора: Дорожная Пыль/

• Редьярд Киплинг •

Заповедь

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен всё воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту всё, что накопил с трудом,
Всё проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том;
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно всё пусто, всё сгорело,
И только Воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и с друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

пер. М. И. Лозинский



• Иоганнес Р. Бехер •

О смысле поражения

Есть высший смысл и в самом пораженье.
И даже в нем победа может быть:
Найти, оплакав мертвых, просветленье,
Позор в благоговенье превратить;

Когда народ, поставив под сомненье
Всё, чем он жил, найдет, чем дальше жить, —
Как тяжесть гирь, всё истины значенье
Он на весы сумеет положить;

Тогда ошибки наши мы оценим,
Былых соблазнов отметая путь,
И проигрыш сумеем окупить,
Детей лелеять и сады растить.

Так пораженье станет нам спасеньем:
Вот пораженья праведная суть!

пер. В. А. Луговской



• Сон Каи (Чои Чхоль) •

710
На яркой пестроте цветов
Две бабочки всегда вдвоем;

Средь зелени плакучих ив
Две иволги всегда вдвоем.

Живое всё всегда вдвоем,
Лишь я на свете одинок.
(1958)

711
Ты у дороги для чего
Стоишь, моя сосна?

Как я хотел бы скрыть тебя
Подальше от людей,

Уже идущих с топором,
Чтобы тебя срубить.
(1958)

712
Эй, дед, что ты несешь на голове?
Сними-ка тяжесть и отдай мне в руки.

Ведь у меня еще так много сил,
Что мне легка и каменная глыба.

Уж грустно то, что ты так слаб и стар,
А тут еще возиться с тяжкой ношей!
(1958)

713
Когда болеет дерево, никто
Под ним не отдыхает у дороги.

А под здоровым деревом всегда
Прохожий ищет тени и приюта.

Но вот оно без веток, без листвы,
И на него теперь не сядет птица.

пер. А.А. Ахматова



Поль Верлен

Песня без слов

Сердце исходит слезами,
Словно холодная туча…
Сковано тяжкими снами,
Сердце исходит слезами.

Бьются мелодией ноты
Шелеста, шума, журчанья,
В сердце под игом дремоты
Льются дождливые ноты…

Только не горем томимо
Плачет, а жизнью наскуча,
Ядом измен не язвимо,
Мерным биеньем томимо.

Разве не хуже мучений
Эта тоска без названья?
Жить без борьбы и влечений
Разве не хуже мучений?

пер. И. Анненский


Мастера русского стихотворного перевода. Том 2

Современная поэзия

• «Слёзы осени, слёзы осени…»

Слёзы осени, слёзы осени –
россыпь жемчуга в жёлтой кроне,
умывалась я раньше росами
и беспечно жила на воле.
Паутинками свяжет руки
осень, что постучалась в двери,
говорят, что она к разлуке –
я погоде давно не верю.
Континенты, сезоны, годы
разделяют чужие души.
У любви нет плохой погоды,
каждый день – только самый лучший...

• «Ты, конечно, устал с дороги?..»

Ты, конечно, устал с дороги? Пойди, приляг!
Я сама разведу огонь, приготовлю ужин.
Мы похожи с тобой на старых больших собак,
мы стареем рядом, нам мир, что вокруг, не нужен.
Ты, конечно, устал так долго идти ко мне!
Опадают листья, меняя вокруг пейзажи.
Мы два ангела белых на чёрной от зла земле,
мы покинем её, не взяв никакой поклажи.
Но пока мы вместе греемся у камина,
и пока тепло заполняет пространство комнат,
нам не надо знать, что время неумолимо,
и что завтра о нас никто никогда не вспомнит.

• «Всё чаще ссоримся, всё чаще…»

Всё чаще ссоримся, всё чаще
по мелочам, по пустякам...
Грущу по музыке щемящей,
по недописанным стихам.
О, бесполезное безумство
когда-то уязвимых тем,
как быстро угасают чувства
ещё таких горячих тел!
Зачем в душе обиды носим,
зачем так много лишних слов?
Проходит всё. Но вечны осень,
весна и лето. И любовь.

• «Осень вьёт гнёзда на пожелтевшей кроне…»

Осень вьёт гнёзда на пожелтевшей кроне.
У ветра – характер женщины после пятидесяти.
Серые мысли всё чаще на жизненном небосклоне.
Дай же мне силы, Господи, осень и серость вынести!
Это когда-то осень была золотой,
сказочной, праздничной
болдинской осенью страсти...
Купишь трамвайно-троллейбусный проездной
и разделяй целый мир на цветные части!
Ближневосточные хляби, тоска в пути,
по радио – новости: ненависть, смерть, ножи...
И хочется убежать – поскорей уйти
в другую реальность, в осенние миражи.


Инна Костяковская

Игорь Тальков

Глобус

Покажите мне такую страну,
Где славят тирана,
Где победу в войне над собой
Отмечает народ.
Покажите мне такую страну,
Где каждый — обманут,
Где назад означает вперед
И наоборот.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.

Покажите мне такую страну,
Где заколочены Храмы,
Где священник скрывает под рясой
КГБ-шный погон.
Покажите мне такую страну,
Где блаженствуют хамы,
Где правители грабят казну,
Попирая закон.

Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать.
Кроме той роковой.
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.

Покажите мне такую страну,
Где детей заражают,
Где солдат заставляют стрелять
В женщин и стариков,
Покажите мне такую страну,
Где святых унижают,
Где герои — ветераны войны
Живут хуже рабов.

Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
______Нельзя.

Июль 1991 г.

•
В. Цой

Место для шага вперед (отрывок)

Но все что мне нужно
Это несколько слов
И место для шага вперед

* * *

В. Цой

Пачка сигарет (отрывок)

А без музыки и на миру смерть не красна
А без музыки не хочется пропадать


Виктор Цой. Игорь Тальков. Оборванная струна

В. Цой

Кукушка

Песен еще не написанных сколько
Скажи кукушка
Пропой
В городе мне жить или на выселках
Камнем лежать
Или гореть звездой
Звездой

Солнце мое взгляни на меня
Моя ладонь превратилась в кулак
И если есть порох дай огня
Вот так

Кто пойдет по следу одинокому
Сильные да смелые головы сложили в поле
В бою
Мало кто остался в светлой памяти
В трезвом уме да с твердой рукой в строю
Встрою

Солнце мое взгляни на меня
Моя ладонь превратилась в кулак
И если есть порох дай огня
Вот так

Где же где теперь воля вольная
С кем же ты сейчас ласковый рассвет встречаешь
Ответь
Хорошо с тобой да плохо без тебя
Голову да плечи терпеливые под плеть
Под плеть

Солнце мое взгляни на меня
Моя ладонь превратилась в кулак
И если есть порох дай огня
Вот так

•

Игорь Тальков

Страна детства

Пухом выстлана земля
У истоков наших лет,
И не скошены поля,
И безоблачен рассвет
У истоков наших лет.
У истоков наших лет...

Зимней сказкой пахнет снег,
Дождь струится золотой
В босоногой той стране,
Всем нам милой и родной.
В босоногой той стране
Дождь струится золотой...

И все вокруг красиво, красиво, красиво,
Как в волшебном сне.
В той, всегда счастливой, счастливой, счастливой —
Сказочной стране.
Там добрые улыбки, теплые улыбки,
Открытые сердца.
Там беззаветной дружбе нет конца.

И все вокруг красиво, красиво, красиво,
Как в волшебном сне,
В той, всегда счастливой, счастливой, счастливой —
Сказочной стране.

Там теплые метели,
Крылатые качели,
Цветущие сады.
Там каждый день рождаются мечты.

Мы взрослеем и уходим кто куда,
Расставаясь с этой сказочной страной,
Наши самые счастливые года
Оставляя за спиной,
И окружают нас заботы и дела
В реальном мире из бетона и стекла.

Но важно помнить в череде бегущих лет
О тех, кто в сказочной стране живет сейчас,
И сохранить для них безоблачный рассвет
И веру в дружбу, и улыбку добрых глаз,
Возможность видеть удивительные сны
Под мирным небом этой сказочной страны.

И пусть они красивым, красивым, красивым,
Как когда-то мы,
И таким счастливым, счастливым, счастливым
Видят этот мир,
Где теплые метели.
Крылатые качели,
Цветущие сады,
Где каждый день рождаются мечты.


Виктор Цой. Игорь Тальков. Оборванная струна

Виктор Цой (1962--1990)

Игорь Тальков (1956--1991)